Стендаль совершает, по моему мнению, огромную ошибку как раз в тот момент, когда Жюльен путем лицемерия, дипломатии и самоограничения почти достигает своей цели. Нам известно, что Жюльен умен и хитер, как лис, а он, рассказывая о себе будущему тестю, предлагает тому написать мадам де Реналь, честной женщине, которую он соблазнил, чтобы она дала ему характеристику. Неужели ему не пришло в голову, что она или ненавидит его за причиненное им зло, и тогда может отомстить, или продолжает его любить, и тогда ей вряд ли понравится, что он женится на другой? Нам известно, что мадам де Реналь честная женщина. Жюльен мог бы предположить, что она, возможно, сочтет своим долгом рассказать об отсутствии у него моральных принципов. Так она и поступает – пишет письмо, где открывает всю правду. И вместо того чтобы все отрицать, объяснив ее поступок местью отвергнутой женщины, он берет пистолет, едет туда, где она живет, и стреляет в нее. Жюльен ничего не объясняет. Он действует импульсивно, а мы знаем, что Стендаль безмерно восхищался импульсивными поступками, проявлениями страсти; но уже в самом начале романа нам показали, что сила Жюльена заключается главным образом в безграничном самоконтроле. Все его страсти, зависть, ненависть, гордыня, тщеславие никогда не брали над ним верх, и сластолюбие, сильнейшая страсть из всех, была, как и у самого Стендаля, не столько порождением страстного желания, сколько удовлетворением тщеславия. В кульминации Жюльен совершает роковой поступок: он выходит из образа.

Стендаль точно следовал истории Антуана Берте, и он, несомненно, собирался следовать ей и дальше – до самого конца; похоже, не заметив, что, во-первых, Жюльен очень отличался от шантажиста, послужившего прототипом, а во-вторых, Берте был убежден, что мадам Мишу уничтожила его шансы на карьеру. Берте нанесли ущерб, Жюльену нет. Если мадам де Реналь разрушила его честолюбивые планы, то ему следовало винить в этом только свою глупость, а ведь он далеко не глуп; и в руках держал, кроме того, козырные карты, которые могли нейтрализовать последствия его непонятной ошибки. Дело в том, что у Стендаля было плохо с воображением, и ему не удалось закончить книгу так, чтобы читатель счел ее правдоподобной. Но, как я уже говорил, нет совершенных романов, что частично связано с естественной неполноценностью формы, а частично – с недостатками тех, кто пишет романы. Тем не менее «Красное и черное» остается одним из самых замечательных романов человечества. Его чтение – уникальный опыт.

Патрик Пранти родился в графстве Даун (Северная Ирландия) в 1777 году. Его отец, фермер, имел всего несколько акров земли, на доход с которой должен был кормить семью с десятью детьми, так что Патрик довольно рано пошел работать – сначала ткачом, потом учителем в сельской школе и воспитателем в семье священника. Честолюбивый юноша стремился преуспеть в жизни, и с помощью священника, своего работодателя, ему удалось собрать достаточно денег, чтобы поступить в Кембридж. К этому времени ему исполнилось двадцать пять – многовато для поступления в университет; высокий и крепкий молодой человек был красив и знал об этом. Учась в колледже Св. Иоанна, он сменил свою плебейскую фамилию Пранти на Бронте ( название городка на Сицилии, который вместе с великолепным поместьем был незадолго до того подарен Нельсону Фердинандом IV). По завершении обучения Патрик Бронте был посвящен в духовный сан и, сменив несколько мест, осел в должности викария в Хартшеде. Здесь он женился на Марии Брэнуелл, дочери корнуоллского торговца. У них родились две дочери, Мария и Элизабет. Затем его перевели викарием в другой приход вблизи Бредфорда, где миссис Бронте родила еще четверых детей – Шарлотту, Патрика Брэнуелла, Эмили и Анну. В 1820 году преподобному Патрику Бронте дали собственный приход в йоркширской деревушке Хоуорт с небольшим доходом в 200 фунтов в год; и здесь он, удовлетворив, по-видимому, свои амбиции, оставался до самой смерти. В Ирландию он никогда не ездил и не видел оставленных там родителей, братьев и сестер.

В 1821 году скончалась его жена, и приблизительно через год, после двух или трех попыток снова жениться, он вынудил ее старшую сестру Элизабет Брэнуелл переехать к нему из Пензанса и ухаживать за детьми.

Небольшой каменный дом священника в Хоуорте стоял вблизи церкви на выступе крутого холма, под которым расположилась деревушка. Каменные полы и лестница были холодные и сырые, и мисс Брэнуелл из страха схватить простуду всегда ходила по дому в паттенах[36]. В доме на первом этаже была гостиная, кабинет хозяина, кухня и кладовая, на втором – четыре спальни и холл. Ковры стелили только в гостиной и кабинете, и никаких штор: мистер Бронте боялся пожара. В его кабинете стояли столы из красного дерева и стулья, набитые конским волосом, но остальные комнаты были скудно меблированы. Перед домом и позади него проходили узкие полоски сада, по бокам – кладбище. А вокруг, куда ни бросишь взгляд, одни унылые болота.

Мистер Бронте подолгу бродил по болотистой местности. Он был из тех людей, что избегают общества, и не проводил времени ни с кем, кроме священника из соседнего прихода, изредка его навещавшего, а ежедневно видел только церковного старосту и прихожан. Еще при жене он завел привычку есть в своем кабинете, сохранив ее до конца жизни. В восемь часов вечера он читал вечерние молитвы, а в девять запирал и закрывал на засов входную дверь. Проходя через комнату, где находились дети, отец приказывал им не засиживаться, а на середине лестницы останавливался, чтобы завести стенные часы. Он был вспыльчивым, эгоистичным, «угрюмым и властным» человеком. Женившись, он холодно и пренебрежительно обращался с супругой, детей не любил и раздражался, когда они отрывали его от работы; дети были болезненные, он же хотел видеть их крепкими и равнодушными к еде и одежде. Сам он не ел мяса и не позволял детям его есть, их кормили, как и его самого в детстве, почти одной картошкой. Сын бедного ирландского фермера не разрешал своим детям дружить с деревенскими сверстниками, и они были вынуждены проводить время в «детской» – холодной, маленькой комнате на втором этаже, – читая или тихо перешептываясь друг с другом, чтобы не мешать отцу, который в состоянии раздражения или недовольства хранил угрюмое молчание. По утрам он проводил с детьми уроки, а потом передавал их мисс Брэнуелл, которая учила их рукоделию и ведению домашнего хозяйства.

Дети развлекались прогулками вблизи болот, а также сочинительством пьес, стихотворений, очерков и романов. В 1824 году Марию и Элизабет, а затем Шарлотту и Эмили отправили в школу в Коуэн-Бридж, незадолго до того открытую для дочерей бедных священников. Климат там был нездоровый, еда плохая, руководство некомпетентное. Две старшие дочери умерли, а Шарлотту и Эмили, чье здоровье было тоже подорвано, хотя и с опозданием, забрали из школы. Дальнейшее обучение они получили у тетки. Девочки много читали, их знакомство с английской классикой было основательным – конечно, они знали Шекспира и Мильтона, Попа (который не приводил в восхищение Шарлотту), Скотта, Байрона и Вордсворта, а также Джонсона «Жизни поэтов» и Мора «Жизнь Байрона». Из беллетристики они читали только Скотта, потому что, как говорила Шарлотта, «после него писать романы бессмысленно».